Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]

— Ваш абонент не отвечает, — сказал телефонистка из Шайенна в конце концов. — Мы повторим вызов через некоторое время позже…

— Не надо, — ответила Джулия, покачав головой. Все равно, это был лишь мимолетный каприз. — Меня здесь не будет. Большое спасибо. — Она положила трубку и быстро вышла из конторы на прохладный, темный тротуар и стала ждать.

Из потока машин к тротуару подъехало новенькое, так и светящееся такси и остановилось. Дверца открылась, и водитель вприпрыжку поспешил вокруг, чтобы открыть дверцу перед клиенткой.

Мгновением позже она уже наслаждалась роскошью заднего сиденья такси, везшего ее через весь Шайенн к Абендсенам.

Дом Абендсена был ярко освещен, слышались громкие голоса и музыка. Это был одноэтажный оштукатуренный дом, окруженный кустарниками, в основном из вьющихся роз. Ступив на вымощенную плитами дорожку, которая вела к крыльцу, она удивленно подумала, а где все-таки я нахожусь? Неужели это и есть «Высокий Замок»? А как же слухи и рассказы? Дом был самым обыкновенным, только хорошо ухоженным, так же, как и участок вокруг него. На заасфальтированном выезде из гаража виднелся детский трехколесный велосипед.

Может быть, это не тот Абендсен? Адрес она узнала из шайеннской телефонной книги, но телефонный номер совпадал с тем номером, по которому она звонила вчера из Грили.

Джулия поднялась на крыльцо по лесенке с коваными перилами и позвонила. Через полуоткрытую дверь была видна просторная гостиная, довольно большое число людей в ней, венецианские жалюзи на окнах, фортепиано, камин, книжные шкафы… Изыскано обставлено, подумала она. Прием, что ли? Но гости были не в приличествующих такому случаю вечерних туалетах.

Дверь резко распахнул взъерошенный мальчишка лет тринадцати в футболке и джинсах.

— Да?

— Это… дом мистера Абендсена? — спросила Джулия. — Он свободен?

Обращаясь к кому-то позади себя, внутри дома, мальчишка крикнул:

— Мам, она хочет видеть Пап.

Рядом с мальчишкой появилась женщина с темно-каштановыми волосами, лет примерно тридцати пяти, с решительным взглядом немигающих серых глаз и улыбкой столь все понимающей и столь же безжалостной, что Джулия тут же догадалась, что перед нею Кэролайн Абендсен.

— Это я звонила вчера вечером…

— О, да, конечно же. — Ее улыбка стала еще более доброжелательной. Зубы у нее были ровные, белые. Ирландка, решила Джулия. Только благодаря ирландской крови может быть такой женственной линия подбородка. — Позвольте взять у вас сумку и пальто. Вам очень повезло. У нас собрались друзья. Какое прелестное платье… по-видимому, из Дома Моделей Керубини, верно? — Она повела Джулия через гостиную в спальню, где присоединила ее вещи к другим, лежащим на кровати. — Мой муж где-то здесь. Ищите высокого мужчину в очках, который по-старомодному тянет коктейль из фужера.

Из ее умных глаз прямо-таки струился свет на Джулию, а трепещущие губы как бы говорили: мы так хорошо понимаем друг друга, разве это не изумительно?

— Я проделала далекий путь сюда, — произнесла Джулия.

— Да, я понимаю. А вот я его теперь вижу. — Кэролайн Абендсен повела ее назад в гостиную, к группе мужчин.

— Дорогой, — позвала она, — подойди сюда. Это одна из твоих читательниц, которой очень хочется сказать тебе несколько слов.

От группы отделился мужчина и направился к ней с фужером в руках. Джулия увидела перед собой непомерно высокого мужчину с черными курчавыми волосами. Кожа лица была смуглая, а глаза казались фиолетовыми или красно-коричневыми за стеклами очков, очень мягкого оттенка. На нем был дорогой костюм, пошитый на заказ, из натурального материала, скорее всего, из английской шерсти. Костюм делал шире и без того огромные плечи, но на нем не образовывалось ни единой складки. За всю свою жизнь ей не доводилось видеть такого костюма, как этот — она, словно завороженная, смотрела на него.

Первой заговорила Кэролайн.

— Миссис Фринк проделала на автомашине путь из Кэнон-сити в Колорадо, только для того, чтобы поговорить с тобой о «Саранче».

— Я думала, вы живете в крепости, — сказала Джулия.

Наклонившись слегка, чтобы получше ее рассмотреть, Готорн Абендсен задумчиво улыбнулся.

Да, мы жили. Но нам приходилось подниматься туда в лифте, и у меня развилась паническая боязнь. Правда, насколько я припоминаю, страх этот возник у меня, когда я был изрядно навеселе, и как мне потом рассказывали, я отказывался войти в кабину, потому что трос ее наверх тянет сам Иисус Христос, и мы пойдем в этом случае по его же пути от начала и до конца. А я решительно этому противился.

Она ничего не поняла.

— Готорн, — пояснила Кэролайн, — сказал, что, насколько я его знаю, если он и увидит в конце концов Христа, то намерен сесть. Он не собирается стоять.

Церковный гимн, вспомнила Джулия.

— Поэтому вы оставили «Высокий Замок» и переехали назад, в город, — сказала она.

— Мне хочется вас чем-нибудь угостить, — сказал Готорн.

— Спасибо, — согласилась Джулия. — Но не коктейль. — Она мельком заприметила буфет с несколькими бутылками виски самых изысканных сортов, бокалами, льдом, миксером, соками и ломтиками лимона. Сопровождаемая Абендсеном, она направилась к буфету.

— Только «Харпер» со льдом, — попросила она. — Мне всегда нравится именно так. Вам знаком Оракул?

— Нет, — ответил Готорн, приготавливая ей напиток.

Его ответ поразил ее.

— «Книга Перемен»?

— Нет, не знаком с ней, — повторил он, передавая ей бокал.

— Не дразни ее, — заметила Кэролайн Абендсен.

— Я прочла вашу книгу, — сказала Джулия. — Фактически, я закончила ее сегодня вечером. Каким образом вы узнали о том, другом мире, который вы описываете?

Он ничего не ответил. Стал потирать костяшкой пальца верхнюю губу, глядя куда-то мимо нее и хмурясь.

— Вы пользовались Оракулом? — продолжала Джулия.

Готорн скользнул по ней взглядом.

— Я не хочу, чтобы вы отделались от моего вопроса смешками или шуткой, — сказала Джулия. — Скажите мне об этом прямо, не превращая в предмет для острот.

Закусив губу, Готорн вперил взгляд в пол. Обхватив себя руками за плечи, он стал раскачиваться вперед-назад на пятках. Другие гости, находившиеся в гостиной, поблизости от них, притихли, и от Джулии не ускользнула перемена в их поведении. Казалось, их покинуло веселье после ее вопросов. Но она и не пыталась вернуть или сгладить впечатление, произведенное ее словами. Она была совершенно искренней. Слишком важным это было. И она проделала такой большой путь и такое совершила, что теперь просто не в состоянии была требовать от него ничего другого, кроме чистейшей правды.

— Это… тяжелый для меня вопрос, — наконец произнес Абендсен.

— Нет, это вовсе не так, — настаивала Джулия.

Теперь притихли все, кто находился в комнате. Взгляды гостей были прикованы к Джулии, стоявшей вместе с Кэролайн и Готорн Абендсеном.

— Извините меня, — произнес Абендсен, но я не в состоянии ответить вот так, запросто. Вы должны это понимать.

— Тогда почему же вы написали эту книгу, — спросила Джулия.

Посмотрев не нее внимательно, Абендсен спросил:

— Что это за булавка на вашем платье? Чтобы отвратить опасных для вас злых духов из потустороннего мира? Или просто, чтобы все держалось вместе?

— Почему вы сменили тему? — не унималась Джулия. — Уклоняетесь от ответа на мой вопрос и делаете вот такое бессмысленное замечание. Это же несерьезно.

— У каждого, — произнес Готорн Абендсен, — есть свои особые секреты ремесла. У вас свои, у меня — мои. От вас требовалось прочесть эту книгу, воспринимая все, что в ней написано, за чистую монету, так, как воспринимаю я то, что вижу… — он сделал жест в ее сторону. — Не задаваясь, есть ли в вашей булавке подтекст, не пытаясь разобраться, что там внутри, какие там проволочки и прутики и как все подбито резинкой. Разве такого рода доверие не является частью человеческой натуры, не проявляется ли оно вообще в нашем отношении к окружающему? — То, что он сейчас раздражен и сильно волнуется, подумала Джулия, он уже не такой вежливый, уже не изображает из себя гостеприимного хозяина. И у Кэролайн, заметила она краем глаза, такое выражение лица, будто едва сдерживает охвативший ее гнев. Она плотно сомкнула губы и перестала улыбаться.

— В своей книге, — сказала Джулия, — вы ясно указали на то, что выход есть. Разве не это вы имели ввиду?

— Выход? — иронически повторил он.

— Вы очень сильно повлияли на меня, — сказала Джулия. — Теперь я вижу, что ничего не надо бояться, ничего не надо желать или ненавидеть, избегать или опасаться. И что преследовать.

Он заглянул ей в лицо, продолжая смотреть в фужер, будто стараясь отыскать в нем что-то.

— А по-моему, в вашем мире есть очень много такого, за что можно было бы не пожалеть свечки.